«Вечернее богослужение в храме Всех Святых гор. Паттайи (провинция Чонбури) посетила группа учащихся лютеранского богословского института Бангкока во главе с руководителем лютеранской миссии Юкка Хелле (Jukka Helle). Молодые лютеране-тайцы впервые присутствовали на православном богослужении, которое произвело на них большое впечатление. Вечерню совершал и.о. настоятеля храма иерей Данай (Даниил) Ванна, произносивший все ектении на тайском языке. Хор певчих составили студентки Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета г. Москвы, проходящие в настоящее время практику на приходах Православной Церкви в Таиланде. Соответственно подготовившись, они также ответствовали священнику за ектениями на тайском языке.»

В начале девяностых, после многих лет работы в Лаосе, в первый свой приезд в Таиланд я взял в Бангкоке такси и отправился самостоятельно в Королевский дворец. Ни одного русского туриста в поле зрения не было, хотя слышал от людей, что они уже стали в Таиланде появляться. Тогда и для меня самого встреча с соотечественником в Бангкоке была бы событием удивительным – ведь только что отменили существовавшие в СССР визы-разрешения на выезд из страны. Пока такого разрешения не было, вопрос о получении визы на въезд в какую-либо другую страну не мог даже ставиться. Что говорить о тайцах, для которых мы были «страной белого медведя за железным занавесом». Помню, пытался общаться с ними по-лаосски, производя на них впечатление такое, какое может произвести в Москве только негр, обратившийся к прохожему на чистой украинской мове. Лаосский, на котором говорят в соседней коммунистической стране, еще больше усиливал их подозрения. «Ты, правда, из страны белого медведя? А что делал в Лаосе? Милитари? Кей Джи Би?», – пытали меня мои собеседники. Нет, это не укладывалось в их сознании – русский, а значит автоматически коммунист, а может даже шпион, в центре Бангкока. Нет, русских здесь не может быть. Чтобы развеять сомнения, пришлось демонстрировать краснокожую паспортину.

И что? Так уж много лет прошло? И вот картина, почти фантастическая – тайский православный священник, луковки куполов в паттайском небе, русские православные девушки, распевающие молитвы на тайском, сотрудники посольства на воскресной службе. «La vie, c’est un sommeil» (жизнь это сон), – так, кажется, говорила мне когда-то красивая немолодая лаоска по-французски, когда мы пили пиво во время моего несанкционированного партийным руководством посещения простенького вьентьянского кафе, казавшегося по тем временам чуть ли не злачным местом. А она знала, что говорила: обстановка в стране при ее жизни менялась, как в театре декорации – были французы, японцы, американцы, теперь мы, «кхон совьет», заполонили Вьентьян, шагали почти строем, никогда не пользуясь велорикшами, так как это было запрещено партийным руководством (ведь это эксплуатация человека!), а заодно, на всякий случай, запрещались и тук-туки, и такси. Прогулки по городу в одиночку рассматривались как серьезное нарушение. Но никто не роптал.

Никто не хотел, чтобы его оторвали от валютной кормушки и досрочно отправили на родину, лишив вожделенного статуса совзагранработника. Таиланд был совсем рядом, на другом берегу Меконга. С того берега иногда доносилась музыка, а в сухой сезон река так пересыхала, что посередине паслись буйволы, и водная преграда между капитализмом и социализмом становилась совсем символической. Но никто, ни один советский человек, по крайней мере, за те семь лет, что я провел там, не совершил даже самой робкой попытки побега в другой мир. Даже прибалты, которых, помню, было немало в «советской колонии» во Вьентьяне, клялись в верности генеральной линии партии. А потом мир перевернулся. После распада СССР уже не надо было никуда бежать, при желании можно было просто уехать, а многие самые активные пропагандисты и агитаторы социализма стали на глазах превращаться в успешных бизнесменов. Но самое удивительное для меня заключается в той скорости, с которой бывшие советские, в прошлом почти поголовно атеисты, в одночасье стали делиться на православных, католиков, мусульман, а то и буддистов. Справедливости ради надо сказать, что есть и такая категория русских людей, которая стала через некоторое время относиться к Русской православной церкви почти так же, как когда-то диссиденты относились к коммунистам, иногда ища прибежища в других религиях, в том числе, в буддизме, если говорить о русской диаспоре в Таиланде.

Православию от них достается так, что и атеисту захочется за него заступиться. Пока храм в Паттайе строился, многие наши граждане горячо обсуждали на одном русском форуме телевизионные призывы отца Олега пожертвовать на его возведение. Основным предметом обсуждения был вопрос – разворует ли РПЦ собранные средства? Впечатление от этого обсуждения сложилось такое, что хулителей православной церкви не меньше, чем заступников. Между тем, в один прекрасный декабрьский день 2009 года, когда споры на тему «РПЦ – праведник или вор?» еще не утихли, выяснилось, что красивейший храм в Паттайе уже построен и готов к освящению. И более того, настоятелем в нем будет таец.

При первом общении тайский православный священник показался мне человеком несколько замкнутым, не по-тайски строгим, несмотря на мое обращение к нему на тайском языке, что обычно сразу помогает установить контакт. «Уж не обрусел ли?», – мелькнуло предположение. Позировать для фотографии тоже не захотел, сказал, что фотографироваться не любит. Да что ж такое? Неправильный какой-то таец! После богослужения, в трапезной храма, я «пожаловался» на тайца отцу Олегу, пошутив, что тот без санкции руководства общаться с прессой не хочет. «Без благословения отца Олега», – тут же поправил меня на хорошем русском языке находившийся рядом тайский священник. «А ты думаешь легко тайцу быть православным в Таиланде? Представь, каково быть русскому буддийским монахом в Москве?», – заступился за своего подопечного отец Олег. Я представил. Да, нелегко, но все же думаю, тайцу здесь легче, чем нашему там, – ведь истинных буддистов как раз и отличает их веротерпимость. «Ну ладно уж», – смилостивился отец Олег, человек с хорошим чувством юмора, – «Расскажи корреспонденту, как дошел ты до жизни такой», – санкционировал он интервью. После того, как благословение было получено, наша беседа состоялась.

Данай Ванна – так зовут в миру первого в истории Таиланда тайского православного священника, ставшего отцом Даниилом. Ему 32 года. Он из провинции Прачинбури, где, закончив девять классов общеобразовательной школы, поступил в технический колледж. Получив специальность, два года отработал в Прачинбури в филиале компании IBM, а потом перебрался в Бангкок, где судьба и свела его с настоятелем православного храма, ныне архимандритом Олегом, в миру Черепаниным. Случилось так, что отец Олег заказал компьютер в магазине, где работал Данай, и когда понадобилось этот компьютер установить в офисе (или то келья?) отца Олега при храме, то с этим заданием к нему и приехал будущий священник. Как рассказал отец Олег, молодой человек был под впечатлением от увиденного им в православном храме, интересовался росписью, иконами, много расспрашивал. Месяцев пять приходил на проповеди, и вскоре принял крещение.

Естественно, что для полноправного существования православной церкви в Таиланде нужны и православные тайцы, как прихожане, так и священники. Поэтому, учитывая интерес Даная к России и православию, его направление на учебу в духовную семинарию в Санкт-Петербурге стало вполне закономерным. Но прежде чем окончательно отправить его в Россию на длительный срок, отцом Олегом была организована для него ознакомительная поездка на месяц по маршруту Москва-Ярославль-Санкт-Петербург. И только после этого Данай принял окончательное решение, и уехал из Таиланда на долгих шесть лет. А на шестом году своего пребывания в России женился на русской. Его избранницу зовут Еленой, а сочетались они браком в Ярославле, где Елена была певчей церковного хора. Вот уже три года как Данай, теперь Даниил, после окончания семинарии служит в Бангкоке и Паттайе. Нынешний его духовный сан – иерей.